Вербальные маски: Справедливо ли Минэк обвинил Bloomberg в спекуляциях на росте цен?
Силу воздействия слова в вопросах экономической политики трудно переоценить. Собственно, на управлении ожиданиями инфляции и процентных ставок построена вся концепция инфляционного таргетирования: формирование видения роста цен для их влияния на реальность.
Словесными интервенциями в своих целях пользуются не только власти, но и бизнес. Например, девелоперы, которые почти вне зависимости от реального состояния экономики агрессивно раскручивают факторы повышения стоимости своих объектов. Или ассоциации производителей продуктов питания, которые запускают пространные пресс-релизы о риске грядущего подорожания колбасы и мяса. В результате даже при не меняющемся уровне доходов граждан спрос перетекает из одного сегмента в другой — то, что планировалось купить позже, покупается раньше. А если это носит массовый характер, то меняются и макроэкономические показатели.
При активном нагнетании истерии (вспомним раннековидный спрос на имбирь, гречку и туалетную бумагу) может возникать резкий рост цен или дефицит. Кстати, в отличие от медицинских масок здесь даже наращивать производство не пришлось — хватило распродажи старых запасов по более высоким ценам. СМИ в погоне за кликами и просмотрами тоже способствуют изменению потребительского поведения. Причем в том направлении, которое обычно не нравится властям. В битве «движухи» против стабильности часто в итоге проигрывает здравый смысл.
Заочный спор вокруг того, насколько ситуация в России взрывоопасна из-за растущих цен на продовольствие, который ведется между агентством Bloomberg и Минэкономики РФ, весьма показателен. По мнению Bloomberg, наша страна наряду с Бразилией, Нигерией, Турцией и Индией в этом смысле является «горячей точкой». Минэк же считает, что эксперты агентства намеренно «говорят про неудачи и нервируют народ», а их выводы спекулятивны.
К комментарию Bloomberg о рисках роста продовольственных цен есть вопросы. Более бедные и зависимые от импорта государства явно пострадают больше, но написано про них мало. Упомянутые в тексте события «арабской весны» 2011 года — как пример превращения волнений из-за «проблем кухонного стола» в протесты против «коррупции и авторитарного правления» — всё же имели много причин. А рост цен на лепешки скорее был просто поводом для начала народных выступлений. Природа же экономических проблем в России, Турции или Бразилии очень разная. И свести эти страны вместе в одном комментарии можно было разве что для повышения популярности этого текста.
С другой стороны, отрицать негативное влияние слабого рубля и растущих мировых цен на внутренний рынок продовольствия и продуктовую инфляцию бессмысленно. И мониторинг глобальной конъюнктуры как мера контроля со стороны государства тут не сильно помогает. К соглашениям и запретительно высоким пошлинам на экспорт зерна вопросов еще больше: их эффективность неочевидна, а снижение посевных площадей и сокращение поставок за рубеж от наших аграриев мы, скорее всего, увидим уже в этом году. Отсутствие целевых субсидий на питание (они, кстати, есть в Бразилии) добавляет негатива к восприятию продуктовой инфляции со стороны бедных слоев населения. И пусть она в среднем не столь велика, но болезненность отношения к ней требует срочной реакции со стороны государства, что мы и наблюдаем в последние месяцы. Создание резервов для целевых интервенций также могло бы помочь, но это не быстрая история.
Более эффективными представляются комбинация слов и дел, а не перебранки ведомств с аналитиками. Необходима четкая коммуникация с рынком по наиболее острым вопросам, подкрепленная конкретными решениями. Например, если бы вопрос о введении продовольственных сертификатов, обсуждаемый в очередной раз, был уже решен, то это было бы хорошим аргументом для обоснования правильности проводимой политики. Центральный банк, действия которого традиционно вызывают много вопросов и критики, активно общается с рынком и гражданами, постоянно разъясняет и обосновывает все свои шаги. С ними можно не соглашаться, но логика почти всегда понятна, поскольку разъяснена на всех уровнях. Причем именно с целью качественно управлять ожиданиями.
В отличие от абстрактной ключевой ставки цены на продукты можно «пощупать». Более того, по естественным причинам урожай каждый год разный, поэтому стоимость продуктов всегда подвижна. Пример — сахар. Цены падали два предыдущих года, заводы закрывались, но об этом все забыли. «Цены же всегда растут» — так мыслит средний российский обыватель.
Зато рост стоимости в конце 2020 года вызывал бурю возмущения. Именно поэтому даже самая лучшая политика в области рынка продовольствия требует постоянного разъяснения: почему принимаются те или иные меры, почему они выгодны рынку и гражданам, а не крупным аграриям или розничным сетям (интересы у них, как правило, не совпадают). При таких условиях ожидания не будут сильно отличаться от реальности и искривлять спрос, а реальность, в свою очередь, не будет отражать страхи и незнание.
